Почему Германия не напала на Швецию?

Несмотря на то, что во время Второй мировой войны Швеция оказалась со всех сторон окруженной оккупированными и вовлеченными в войну странами, она удивительным образом осталась нейтральной. Этот шведский нейтралитет, провозглашенный премьер-министром Швеции Пером-Альбином Ханссоном 1 сентября 1939 года, так и не получил внятного объяснения. Его воспринимали скорее как само собой возникший факт. Госсекретарь по иностранным делам Швеции Эрик Богеман объяснял нейтралитет сочетанием шведской решимости к сопротивлению вторжению и успехам шведской дипломатии.

Впрочем, ответ на этот вопрос звучит просто, но неприлично: за отсутствием необходимости. Так решил Гитлер. Для этого решения были свои веские причины.

Дефицит угля и нефти

При планировании войны в Европе немцы очень тщательно оценивали положение каждой страны, которая оказывалась или могла оказаться в сфере их военных планов. Собирались разнообразные статистические данные, делались выводы по поводу того, насколько сильна та или иная страна, может ли она воевать и есть ли в ней чем поживиться. Разумеется, Швеция тоже стала объектом пристального внимания — хотя бы потому, что шведская железная руда составляла очень значительную часть сырья для немецкой черной металлургии. Обойти столь важный вопрос, которому уделялось самое большое внимание вплоть до того, что добычей руды и выплавкой чугуна и стали занимался лично уполномоченный по четырехлетнему плану Герман Геринг, они, конечно, не могли.

В фондах РГВА (ф. 1458, оп. 44, д. 13) сохранился отчет «Die wehrwirtschaftliche Lage Schwedens», составленный в 1938 году Имперским управлением военно-хозяйственного планирования (Reichsamt für wehrwirtschaftliche Planung), в котором делалась оценка военного и экономического потенциала Швеции на предстоящую войну.

Интересно отметить, что в этом отчете в качестве основной версии вероятной войны было принято нападение СССР на Швецию с целью захвата или разрушения бомбардировками основного шведского железорудного бассейна в Кирунаваре на севере страны.



Почему они так считали, в отчете сказано не было. Вероятно, для подобной точки зрения были какие-то причины, но немцев интересовало, выстоит Швеция в возможной войне или нет. Дело было важное. Документ имел нечасто встречающийся гриф «Geheim! Reichssache!» То есть дело было имперской важности.

Что же немцы узнали в ходе своего анализа?

Во-первых, Швеция, в принципе, может прокормиться самостоятельно. 596 тысяч тонн пшеницы, 353 тысячи тонн ржи, 200 тысяч тонн ячменя, 1826 тысяч тонн картофеля и 4553 тысячи тонн сахарной и кормовой свеклы, а также 1238 тысяч тонн овса (овес обычно использовался как фураж для лошадей и скота, но в Швеции он употреблялся в пищу) в основном покрывали потребности страны в сельскохозяйственных продуктах без значительного импорта.

Но вот с промышленностью было в Швеции весьма худо.

Во-вторых, в 1936 году Швеция добыла 11 млн. тонн железной руды с содержанием железа в 7 млн. тонн, из которых внутри страны переплавлялось лишь 8%. В 1936 году производила 687 тысяч тонн чугуна, из которых потребляла 662 тысячи тонн. Выплавка стали — 240 тысяч тонн, ввоз — 204 тысячи тонн, потребление — 392 тысячи тонн. Производство стального листа — 116 тысяч тонн, ввоз — 137 тысяч тонн, потребление 249 тысяч тонн. Итого по стали Швеция покрывала свои потребности своим производством на 61,2% (л. 78). Хотя Швеция производила машиностроительной продукции на 279 млн. крон, ввозила на 77 млн, вывозила на 92 млн. и потребляла на 264 млн. крон, ее машиностроительная промышленность обеспечивалась сырьем на 40% импортом стали и на 60% импортом стальпроката.

В-третьих, в Швеции имелось в 1936 году 173,2 тысячи автомобилей и 44,3 тысячи мотоциклов, 2272 судна суммарным тоннажем в 1595 тысяч брт (из которых 45% потребляли нефть), потребление нефтепродуктов достигало 975 тысяч тонн. Все это покрывалось импортом: 70 тысяч тонн сырой нефти, 939 тысяч тонн нефтепродуктов. Из собственного производства топлива было лишь 2 тысячи тонн бензола. В стране был единственный нефтеперерабатывающий завод Nynäshamn в районе Стокгольма, который имел мощность в 60 тысяч тонн в год и покрывал 7% потребления нефтепродуктов.

В-четвертых, тут можно добавить данных из работы шведского исследователя истории шведского импорта угля (Olsson S.-O. German Coal and Swedish Fuel 1939-1945. Göteborg, 1975): в 1937 году Швеция добыла 461 тысячу тонн угля (по качеству близкого к бурому углю) и ввезла 8,4 млн. тонн импортного качественного угля. В 1939 году добыча составила 444 тысяч тонн, а ввоз составил 8,2 млн. тонн.

Или более подробно — по характеру топлива в эквиваленте каменного угля.

Собственное производство в 1937 году:
Уголь — 360 тысяч тонн.
Дрова — 3620 тысяч тонн.
Древесный уголь — 340 тысяч тонн.
Торф — 15 тысяч тонн.
Всего — 4353 тысячи тонн.

Импорт:
Уголь — 6200 тысяч тонн.
Кокс — 2230 тысяч тонн.
Нефтепродукты — 800 тысяч тонн.
Парафин — 160 тысяч тонн.
Нефть и темные нефтепродукты — 710 тысяч тонн.
Всего — 10100 тысяч тонн.

Всего потребление топлива всех видов — 14435 тысяч тонн (Olsson, p. 246).

Шведские данные несколько разнятся с немецкими, что может объясняться неполнотой статистических данных, доступных немецким исследователям в 1938 году, но картина та же самая. Швеция покрывала собственным производством 29,8% потребления топлива. Это при том, что дров они жгли порядочно: 26 млн. куб. футов, или 736,2 тысячи кубометров.

Немцы из всего этого сделали вполне однозначный вывод: «Определяющее военно-хозяйственное значение имеет дефицит угля и нефти» (л. 74).

Немецкие милитаристы могли и не продолжать. Страна совершенно без нефти и с явно недостаточной добычей угля и очень небольшой выплавкой стали воевать не могла. Различные старания вроде разработки танка L-60 (282 машин поставлено в венгерскую армию, 497 машин разных модификаций поставлено в шведскую армию), не могли компенсировать общей слабости шведской экономики.

Поэтому ни о какой войне, тем более с Германией, и речи быть не могло. Германии и не нужно было воевать со Швецией, поскольку немецкий флот вполне мог блокировать основные шведские порты, расположенные в южной части страны, в основном на побережье Балтийского моря. Дальше нужно было лишь дождаться экономического коллапса.

Но даже этого немцы делать не стали. Интересно, что уже во время войны, в январе-июне 1940 года, Швеция получила из Великобритании 130 тысяч тонн кокса, 103 тысячи тонн из Нидерландов, а из Германии — 480 тысяч тонн (Olsson, p. 84), то есть торговать с обеими враждующими сторонами не возбранялось. Лишь с 9 апреля 1940 года, когда была установлена блокада пролива Скаггерак, шведы целиком перешли на немецкий уголь и кокс.

Шведам деваться было некуда

Швеция, как и другие континентальные нейтралы, такие, как Швейцария и Испания, сохранили свой статус главным образом благодаря соглашению с Гитлером. Это соглашение, безусловно, было. Его основное содержание сводилось к тому, что Швеция не воюет, но торгует с Германией и ее союзниками изо всех сил по широкому спектру товаров импорта и экспорта, не только по углю и железной руде.

Причины шведской уступчивости со шведской стороны заключались, конечно, в понимании того, что против Германии они не выстоят совершенно, быстро будут разбиты и оккупированы. Потому политика шведского правительства состояла в том, чтобы от Германии откупиться, хотя при этом предпринимались и меры по увеличению армии, подготовке солдат и офицеров, строительству укреплений вплоть до принятия в в июне 1942 года пятилетнего плана обороны. С немецкой стороны у Гитлера появился план и получше, чем прямое вторжение в Швецию. Оккупация Норвегии все равно была важной частью решения военно-хозяйственных проблем Германии. До войны через норвежский Нарвик шла основная часть шведской железной руды — 5530 тысяч тонн в 1936 году; остальные шведские порты в Ботническом заливе: Лулео — 1600 тысяч тонн, Евле (Gälve) — 500 тысяч тонн, Укселёсунд — 1900 тысяч тонн. Руда шла в немецкий порт Эмден (3074 тысяч тонн), а также в Роттердам (3858 тысяч тонн), откуда руда доставлялась вверх по Рейну на металлургические заводы Рура.



Нарвик был очень важным для Германии портом, истинно стратегического значения. Захват его и удержание должны были обеспечить поставки шведской руды в Германию, а также не дать возможности британцам, используя Нарвик как базу, высадиться в Норвегии и захватить основную часть шведской железной руды. В отчете Имперского управления военно-хозяйственного планирования о Швеции говорилось, что без шведской и норвежской железной руды Германия сможет использовать лишь 40% своих металлургических мощностей. Оккупация Норвегии решала эту проблему.

Однако, раз Норвегия оккупирована и немецкий флот контролирует норвежское побережье Северного моря и вход в пролив Скаггерак, то тогда Швеция полностью отрезана от внешнего мира, для судоходства у нее остается только Балтийское море, то есть, в сущности, Германия, и она вынуждена следовать в фарватере немецкой военно-хозяйственной политики.

Поэтому Гитлер и принял решение оставить всё как есть. Всё равно шведам деваться некуда, а их политика нейтралитета любой ценой была даже и выгодна, поскольку избавляла Германию от необходимости выделять для Швеции оккупационные войска.