Человек и эпоха. Семен Буденный

Иногородний

Что казаком он не был – и это чистая правда: иногородний (термин – некий предшественник презрительных кличек «лимита», «понаехавшие») казаком стать не мог и за десять поколений. Казаки в России – это сословие, а сословность передавалась от предков, и крестьянам Буденным из Воронежской губернии в казачестве места не было. Иногородние были батраками, могли стать рабочими в городах, выйти в купцы, но не в казаки. А власть в тех местах – казачья, и права – казачьи. По сути, уже тогда на Дону и Кубани тикала бомба с часовым механизмом, когда часть жителей региона – полноправные граждане, а часть – не совсем.

Даже паспорт Семен получал на родине деда, там же и призывался в армию в 1903 году, аккурат перед началом войны с Японией. Впрочем, участие Буденного в этой войне было относительным, его 46-й казачий полк охранял коммуникации и, помимо стычек с хунхузами, ничем не отметился. Тяжелая рутинная служба, продолжившаяся и после войны – сначала Приморский драгунский полк, потом направление в Петербургскую школу наездников при Высшей офицерской кавалерийской школе.

В первую революцию крестьянин Буденный не отметился ничем, да и не мог, молодой кавалерист, находящийся на хорошем счету у начальства, да еще и в кавалерии, традиционно более спокойной, чем пехота, в плане революционном, он всего лишь слушал. Слушал агитаторов о земле – всем, что не могло не затронуть душу батрака, не имеющего ни земли, ни прав в краю, в котором он родился.

После школы – сверхсрочная, старший унтер-офицер наездник с правами вахмистра.

Ну а куда еще деваться батраку? В наем?

Так в армии лучше.

1914 год застал Семена на Родине, в отпуске, откуда он и был отправлен на фронт в Кавказскую кавалерийскую дивизию. Война для Буденного шла, в общем-то, гладко, свидетельство чему – полная коллекция Георгиевских крестов. Западный фронт сменился Кавказским, а в марте 1917 года дивизию вернули на Родину, откуда снова перебросили на Кавказский фронт.

И именно здесь начинается карьера бантиста Буденного в качестве революционера, он избран главой полкового комитета и замом главы комитета дивизионного.

Почему именно он?

Понятно – лихой рубака, заслуживший награды в бою, 14 лет в армии и вторая война. При всем этом – свой, из казачьего края, но батрак, служака, хоть и с проблемами в дисциплине (Буденного даже полевому суду предавали за драку с вахмистром).

А у самого Семена Михайловича поводов любить империю было немного, помимо крестов, он не заработал ничего, а после войны ждала его демобилизация и возвращение на Тихий Дон, где он юридически – никто, иногородний, не имеющий ни права голоса, ни права владения землей, ни вообще права. При везении – устроился бы тренером по скачкам где-либо в крупном городе, кадровым офицером же стать ему не светило – образования не было.

В Минске же закладываются основы взлета будущего маршала – он знакомится с Фрунзе и связывается с большевиками. А после Октября и демобилизации дивизии уезжает домой в станицу Платовскую. Шансов на то, что лихой рубака останется вне разгорающейся Гражданской было ноль, шансов на его участие на стороне белых – даже меньше нуля.

И причин здесь было две: во-первых, сами казаки, которые иногородних презирали, во-вторых, воевать за возможность стать батраком для кадрового кавалериста – это как-то... Да и старые счеты, помимо войны с красными, на Дону шла ныне забытая другая война, между казаками и иногородними.

И жизнь Семена Буденного совершила второй поворот, он избирается в президиум окружного совета, а в феврале создает свой отряд в 300 шашек, и начинается карьера Буденного – красного командира.

И снова ему везет, он становится помощником Думенко, такого же, как он, иногороднего, но вахмистра и талантливого командира, а потом в Царицыне Семен Михайлович знакомится с Иосифом Виссарионовичем Джугашвили-Сталиным. Весной 1919 года Думенко тяжело ранен, и Буденный становится командиром полка, выросшего до кавалерийской дивизии, позже – до Первой конной армии. Идея конных армий – Сталина, а реализовал ее безыдейный по большому счету Буденный.

Армия недавнего старшего унтер-офицера с правами вахмистра прошла большой путь в Гражданской войне, став для РККА тех лет тем, чем в Великую Отечественную были армии танковые – краса и гордость, главная ударная сила и символ мощи и наступления. Именно с них и нарисованы красноармейцы тех лет, а буденовцы упоминаются во всех фильмах и книгах как некий символ Гражданской.

А после окончания войны (третьей в жизни Буденного) ему повезло снова – он публично разругался со сторонником Троцкого Исааком Бабелем. В свете дальнейших событий, когда троцкизм стал чем-то сродни ереси в средневековой Европе, это, наряду с дружбой с Иосифом Виссарионовичем, надежно прикрыло его от политических коллизий 30-х годов.

Вообще, для политиков Буденный был удобен. Достаточно аполитичный, не претендующий на власть, старый кадровый служака, он искренне любил армию в целом и кавалерию в частности, увлекался лошадями и не лез в другие дела. Идеальный символ вооруженных сил.

Таким он и служил, принося, однако, немалую пользу стране, что коноводством (над этим принято смеяться, мол, война моторов, но штат стрелковой дивизии РККА 1941 года 3 039 лошадей, да и кавалерийских дивизий за годы войны создали полсотни), что передачей опыта молодым поколениям.

Принятое мнение о глупости маршала и трижды Героя – оно, мягко говоря, необъективно, глупые с нуля до вахмистров в старой армии не дорастали, глупые в командармы Гражданской не выходили, и уж тем более не выживали в борьбе за власть 20–30-х годов. И Буденный со своей позицией «маршала вне политики» дураком был разве что для тех, кто в оную политику активно играл и в итоге доигрался.

Репрессии

Еще одна сказка – репрессии.

Буденный в них не участвовал, не считая суда над Тухачевским, впрочем, на нем, кажется мне, Семен Михайлович был искренен, нелюбовь «барина» Тухачевского и сына батрака была старой и взаимной.

Что касается легенд о том, как Буденный отбивался шашкой/из пулемета от чекистов...

С чего бы?

Во-первых, аресты проводить НКВД умело, во-вторых, такого уровня дела санкционировал лично Сталин, а он Буденного ценил, это уже не говоря об имидже личного сталинского друга.

Так что самые лихие годы политической борьбы, перешедшей в клинч, Семен Михайлович пережил спокойно и занимаясь своим делом.

А вот в Великую Отечественную ему не повезло, точнее – он не был к ней готов как полководец. Хотя, в отличие от того же Ворошилова, он таким себя и не позиционировал. Впрочем, здравый смысл не изменял ему и тогда, направленный летом 1941 года на Украину он вполне здраво советовал оставить Киев, предвидя будущий котел, и активно формировал новые подразделения, включая любимую кавалерию. Которая вдруг оказалась востребованной, по причине диких потерь тех самых моторов. На Северном Кавказе, правда, опыта уже ему не хватило, все-таки Гражданская, с ее кукольными масштабами, когда 15 тысяч человек – уже армия, это одно, а война танковых и общевойсковых кадровых армий – другое.

А вот после войны Буденный стал иконой с самого себя, украшая собой президиумы, съезды пионеров и комсомольцев и прочие публичные мероприятия. Из реальной деятельности оставалось его любимое коневодство, по которому он даже написал книгу.

Что интересно, после смерти Сталина под разоблачение культа личности он не попал, скорее наоборот, буденовцы при Хрущеве снова вошли в моду, да и самого Хрущева он пережил спокойно, даже не заметив его свержения.

А умер легендарный кавалерист в 1973 году, уже в совсем другую эпоху и в другой стране, чем та, которую строила Первая конная.

Полководец

Был ли он полководцем?

Все-таки нет, его уровень – кавкорпус, которым Первая конная, по сути, и являлась, что численно, что технически. Политиком он тоже не был и даже не интересовался этой стороной жизни всерьез.

А вот здравым и хитрым русским мужиком он, несомненно, был, что и вело его благополучно по жизни. И, перебирая вождей нашей страны за все эпохи, понимаешь – редкий случай, но о Буденном плохо не говорили ни современники, даже анекдоты сочиняя добродушные, ни потомки, на волне десоветизации 90-х годов на маршала грязи вылили минимум. И это тоже достижение, как ни крути, для того отважного рубаки, который смог стать вождём и маршалом, оставшись при этом человеком.