Тевтонская броня
К началу 1942 года в Красной Армии накопился достаточный объём трофейной техники для организации полномасштабного исследования учёными и военными инженерами. В течение всего года под руководством специалистов ЦНИИ-48 – головного института, занимающегося броневой тематикой в СССР, досконально исследовалась вражеская техника. Во-первых, для создания методичек по борьбе с фашистскими танками, а во-вторых, для оценки сравнительного уровня развития отечественной и вражеской металлургии и инженерии. Участники испытаний надеялись в ходе работ подчерпнуть новые идеи для собственной отрасли.
В качестве объектов исследования выступали самые распространённые для своего времени бронемашины: танки T-I, T-IA, T-II, два T-III c 50-мм пушкой KwK 38 и 37-мм KwK L/45. В 1942 году ещё не был общепринятым термин «самоходная артиллерийская установка», поэтому изучаемый StuG III Ausf.C/D именовали «безбашенный средний танк «Артштурм» с пушкой калибра 75-мм». Интересно, что T-IV Ausf.F с короткоствольной 75-мм пушкой оказался по советской классификации тяжёлым танком! Очевидно, в ЦНИИ-48 посчитали, что немецкий танк массой 24 тонны вполне относится к классу тяжёлых, так как более крупной бронемашины у немцев тогда просто не было. Точнее о тяжёлых немецких танках в «Броневом институте» не знали, но об этом позже.
В трофейной коллекции ЦНИИ-48 был также редкий огнемётный Flammpanzer II Flamingo, попавший в руки красноармейцев ещё в 1941 года под Смоленском. Машина воевала в составе 3-й танковой группы 101-го танкового огнемётного батальона. Огнемётный танк был оригинальной конструкции, специально приспособленной для установки ёмкостей со сжатым воздухом и огнесмесью. Поджигание огнесмеси осуществлялось ацетиленом и электрической горелкой. Давление в воздушных баллонах достигало 150 атмосфер, что позволяло метать горящие струи из двух брандспойтов на 40-50 метров. Лёгкий 12-тонный огнемётный танк не произвёл особого впечатления на советских инженеров, и они не нашли поводов для заимствований. Наиболее оригинальной показалась ходовая часть Flammpanzer II Flamingo, о которой писали:
Были среди изученных машин дважды трофейные чехословацкие LT vz.35 и LT vz.38, последний из которых в отчётах именовался длинным «Прага-ТНГС-38Т». Пехотный танк R35 и средний Somua S35 представляли французскую технику, попавшую в советский тыл для изучения «Броневым институтом». Развёрнутого комментария удостоились последние два танка:
Толстобронных танков ждать не стоит
В конце 1942 года в отчётах инженеров ЦНИИ-48 звучит чуть ли не снисходительное отношение к защите немецких танков. Если вкратце, то фашистская броня оказалась тонкой и не способной противостоять отечественным 76-мм снарядам. Интересно интерпретирована хорошая обзорность из танков противника. Большое число смотровых приборов, оказывается, не только повышает осведомлённость экипажа о происходящем вокруг, но и увеличивает уязвимость танка от зажигательных смесей и стрелково-пулемётного огня. Далее цитата, которая обескураживает:
На тот случай, если всё же пулемёт против T-III и T-IV не оказался бы действенным, в ЦНИИ-48 предлагали воспользоваться бутылками с коктейлями Молотова. Для этого у немецких танков всё было – развитые воздухозаборники и обилие смотровых щелей.
Проблему устойчивости к пушкам Т-34 и КВ немцы попытались решить простым экранированием корпуса броневыми листами. Обязательно экранировались лобовые части всех танков, что, по мнению ЦНИИ-48, выдаёт в машинах строго наступательное оружие – борта и корма немецких машин осталась слабо защищённой.
Перед тем, как раскрыть главный тезис первой части доклада «Броневого института», стоит рассказать, кто составлял данный труд. Научное редактирование было за доктором технических наук, профессором Андреем Сергеевичем Завьяловым, основателем ЦНИИ-48. А в основу доклада легла работа как минимум шести инженеров института. Подписывал отчёт главный инженер ЦНИИ-48 Левин Е. Е. То есть авторы настоящие профессионалы своего дела и должны отлично разбираться в своей области. Приведём прогноз инженеров относительно дальнейшего развития немецкой бронетанковой отрасли без корректировок:
Отчёт подписан 24 декабря 1942 года, когда, напомним, советские войска уже успели столкнуться с новейшим немецким «Тигром». В Главном автобронетанковом управлении Красной Армии официально узнали о настоящих тяжёлых танках вермахта в начале ноября 1942 года от британских дипломатов. В связи с этим возникает пара вопросов. Во-первых, неужели в ЦНИИ-48 были не в курсе ситуации на фронте и не имели связи с ГАБТУ? И, во-вторых, почему в ответ на «картонность» тевтонской брони (о чём говорят в «Броневом институте») немецкие инженеры вдруг должны усилить вооружение и подвижность танков? Как бы то ни было, советские танковые соединения качественно не были готовы к противостоянию толстобронным немецким машинам до самого 1944 года.
Химия брони
Экранирование в первые годы войны для немцев было единственным спасением перед советской артиллерией и танками. Подобной защите подвергались прежде всего лобовые листы, поставленные ближе к отвесному положению, и во вторую очередь верхняя часть бортов и корма. Немцы применяли для экранирования как гомогенную, так и цементованную броню. А на одном из чехословацких танков LT vz.38 инженеры обнаружили сразу трёхслойное экранирование из 15-мм листов.
При этом, по мнению испытателей, с креплением бронеэкранов у немцев дела были плохи – листы стали срывало с корпуса уже после одного-двух попаданий. Вообще к экранировке танков в ЦНИИ-48 на момент отчёта относились скептически, уверяя, что проще и выгоднее просто наварить дополнительную броню, не оставляя «воздушной прослойки». При этом с 1941 года в «Броневом институте» шла работа по экранированию брони Т-34. На заводе «Красное Сормово» часть танков даже выпускалась с аналогичным бронированием.
Настоящий интерес у испытателей вызвала самоходка «Артштурм» или StuG III Ausf.C/D, оказавшаяся относительно простой в изготовлении машиной, да ещё и снабжённой мощным орудием. На поле боя такой «безбашенный танк» при должном уровне подвижности немного терял в тактическом плане сравнительно с классическим танком.
Теперь о немецкой танковой химии. Основным легирующим элементов ожидаемо выступал хром, который сталевары противника добавляли в броню в пределах 1-2,5 %. Следующим по значимости был молибден (0,2-0,6 %), затем кремний и никель (1-2 %). Марганец, широко применяемый как легирующая добавка в советской броне, в трофейной стали не нашёл особого распространения. Только в хромомолибденовой броне с низким содержанием хрома, ванадия и молибдена можно было отметить относительно высокую долю марганца – до 0,8 %. В такой рецепт стали немцы добавили марганец только для желания обеспечить прокаливаемость брони на толщины 20-40 мм при одновременно низком содержании хрома и молибдена. Среди причин экономии марганца была хроническая нехватка этого металла в Германии, а также желание избежать трещинообразования на танковых корпусах при сваривании.
Металлурги ЦНИИ-48 также отметили высокое содержание углерода в немецкой броне – до 0,5 %. В советской танковой броне доля этого элемента варьировалась от 0,27 % до 0,35 %. На что влиял углерод? Прежде всего, на твёрдость стали – у немецких машин она была гораздо выше, чем у Т-34, и тем более, чем у КВ. При этом высокое содержание углерода заметно повышает вероятность образования трещин при сварке, но немцам это удивительным образом (в том числе из-за малой доли марганца) удалось избежать. А вот отечественные тридцатьчетвёрки ещё очень долго не могли избавиться от опасных трещин на корпусе.