Четыре смерти «четырех Россий». Неравенство российской смертности: лучше умереть в глухой провинции у моря?

На Апрельской конференции Высшей школы экономики демограф, заместитель заведующего Международной лаборатории исследований населения и здоровья ВШЭ Сергей Тимонин представил работу, опубликованную ранее в британском Journal of Epidemiology & Community Health. Он и его коллеги вместе с соавторами из немецкого Института демографических исследований Общества Макса Планка впервые оценили данные о смертности в России на уровне муниципальных районов.

Любые демографические процессы — рождаемость, смертность и их дифференциацию по полу и возрасту — можно изучить в пространственном разрезе, ведь они относятся к населению конкретной части света, страны или ее региона. Но уже на уровне областей и краев демографы в России сталкиваются с затруднениями. Например, интересные Сергею Тимонину и его коллегам данные о смертности по регионам доступны, по сути, только с начала XXI века. До 1990-х годов такую информацию собирали исключительно во время переписей населения, а записи о смертях до 2000 года хранятся только в бумажных архивах по всей стране. И проверить, насколько отличается продолжительность жизни в разных регионах страны, не так просто, как может показаться.

Уже в 1970–1980-е годы эту задачу решали по данным переписей демографы Евгений Андреев и Владимир Школьников (сегодня оба работают в ВШЭ и стали соавторами статьи в JECH, Школьников — научный руководитель Международной лаборатории исследований населения и здоровья). Они первыми описали «градиент смертности» на территории России: в направлении с юго-запада на северо-восток коэффициент смертности растет, продолжительность жизни падает. Новые данные и методы позволяют рассмотреть это неравенство детальнее.

«Подобные нашему исследования малых территорий набирают оборот во всем мире, — говорит Сергей Тимонин. — Они очень развиты в Великобритании, появляются в США, Франции, Германии. В мире идет волна интереса к таким проектам, демографы разрабатывают новые методы с использованием байесовской статистики, которые позволяют работать с малыми числами».

В России оценить смертность не просто по регионам, а по отдельным муниципальным районам стало возможно после появления у Росстата цифровых реестров о естественном движении населения в 2000 году. О каждом умершем заводится анонимная запись с информацией о поле и возрасте, а привязать эту информацию к географической точке помогает код муниципального образования. Следующий шаг — переход от абсолютных цифр к коэффициентам смертности для разных половозрастных групп и для населения в целом. Чтобы их рассчитать, нужно знать наряду с числом умерших число живых в каждой группе. Такие данные в разрезе муниципальных образований в России, подчеркивает Тимонин, можно получить только по переписи населения, то есть самые свежие датируются 2010 годом. В остальное время муниципалитеты РФ тоже считают свое население, но все используют разные методики, и знать распределение жителей каждого муниципалитета по полу и возрасту, как правило, не стремятся.

Потому демографы взяли результаты последней переписи и записи из базы данных Росстата о смертях за 2008–2012 годы по всем 2239 муниципалитетам, существовавшим в то время. Информация по нескольким годам понадобилась, чтобы случайные колебания в количестве смертей не повлияли на выводы — отдельно взятый год мог отличаться необычно высокими или низкими цифрами. 130 районов пришлось исключить из дальнейшего анализа из-за слишком небольшого населения или вопросов к достоверности данных (например, исследователи уже не первый год сомневаются в информации о населении северокавказских республик). Данные по умершим в остальных муниципалитетах ученые смогли сопоставить с численностью населения и рассчитали по каждому району коэффициенты смертности и ожидаемую продолжительность жизни для мужчин и женщин. Кроме этих ключевых метрик ученые использовали несколько статистических показателей для описания уровня неравенства: максимальный — минимальный размах и отношение, стандартное отклонение, интерквартильный интервал, «регрессионные» оценки неравенства.

На карте, иллюстрирующей коэффициенты смертности для мужчин и женщин, по-прежнему заметен тот самый градиент с юго-запада на северо-восток. Дольше всего живут в крупных городах (прежде всего в Москве и Санкт-Петербурге), выгодно отличаются также академические центры и закрытые города. Внутри регионов серьезные разрывы наблюдаются между центральными городами и периферийными сельскими районами. Чем они обусловлены? «Обычные подозреваемые», говорит Тимонин, хорошо известны, но, чтобы оценить их вклад, нужно отдельное исследование: «Очень много объяснил бы уровень образования, это очень значимый фактор дифференциации смертности в России. Это интегральный показатель, часто он отражает социально-экономическое благополучие в целом: за ним стоят и зарплаты, и отношение к жизни, условно самосохранительное поведение, и жилищные условия. Конечно, доступ к медицине тоже объяснит большое количество различий, как и природно-климатические факторы и уровень безработицы».

Кроме исследований причин таких разрывов в смертности важны работы по динамике неравенства. Если в 2020 году в России, несмотря на пандемию COVID-19, состоится запланированная перепись населения, демографы смогут повторить анализ на новых данных. Также исследователи продолжают изучать распределение неравенства между городами и сельскими территориями, между Россией и соседними странами. Например, по предварительным данным по продолжительности жизни можно сгруппировать все населенные пункты в стране в условные «четыре России»: Москва и Санкт-Петербург, все города с населением от 100 тысяч до миллионников, малые города, сельские территории. Еще одна большая тема — влияние на смертность природных факторов, таких как сильная жара или экстремально низкие температуры. Изучая неравенство в смертности, демографы помогают найти решения для его сокращения, подчеркивает Тимонин: «Россия все еще значительно отстает по величине продолжительности жизни от большинства развитых стран, несмотря на существенный прогресс в снижении смертности в течение последних 15 лет. Этот факт побудил руководство страны включить показатель ожидаемой продолжительности жизни в качестве ключевого индикатора не только демографического, но и стратегического развития России в целом. Но любое неравенство в смертности (социально-экономическое, географическое) способно существенно тормозить достижение этих целей. Детальное изучение, мониторинг и сокращение пространственной дифференциации в смертности —одно из ключевых условий устойчивого роста продолжительности жизни в России».