Северная Корея — закрытая страна с тоталитарным режимом правления, но и здесь нашлись люди, готовые с ним бороться. Правда, о силовых переворотах речь не идет, хотя без подполья тоже не обходится, но оно здесь распространяет не радикальные взгляды, а красоту и культуру — косметику и кинематограф.
Корейская Народная Демократическая Республика (КНДР), или, в простонародье, Северная Корея, появилась на карте мира 9 сентября 1948 года как результат поражения Японии во Второй Мировой войне. Первым лидером молодой республики стал Ким Ир Сен. Уже в 1950-е конфликт между КНДР и территорией нынешней Южной Кореи перешел в горячую стадию, и начались военные действия. Одним из орудий борьбы Северной Кореи в этой войне была… косметика! И основателем первой косметической фабрики в стране в 1949 году стал все тот же Ким Ир Сен, пишет CNN.
Еще до корейского конфликта будущий лидер КНДР осознал силу красоты и использовал косметику для поднятия морального духа женщин-солдат в Маньчжурии во время войны с Японией. Этот опыт и послужил толчком для развития косметической промышленности молодой республики. Тем же путём ведёт государство и его нынешний глава, внук Ким Ир Сена — Ким Чен Ын, инвестируя в государственные бренды Unhasu и Bomhyanggi, стремясь создать «лучшую косметику в мире».
Однако с косметикой в КНДР все не так просто. Если внимательно просмотреть сообщения Центрального телеграфного агентства Северной Кореи (KCNA), становится понятно, что местная бьюти-индустрия хотя и хорошо развивается, но касается по большей части сугубо ухаживающей косметики: здесь разрабатывают косметические маски, средства для роста ресниц, средства очищения кожи и функциональную косметику для стимуляции кровообращения. Что же касается декоративной косметики, то ее выбор здесь очень ограничен, а все из-за того, что, несмотря на любовь правительства к средствам красоты, оно, по словам перебежчиков в Южную Корею, подавляет свободу выбора простых граждан, диктуя им все составляющие внешнего облика — от покроя одежды до длины волос и цвета губной помады. На государственном уровне разработаны стандарты красоты, переступать через которые нельзя: за это людей подвергают общественному порицанию, а иногда даже каторге.
Одной из сбежавших в соседнее государство стала 22-летняя Нара Кан, она покинула КНДР в 2015 году, стремясь избавиться от ограничений личных свобод и ради свободного самовыражения.
Девушка рассказала, что строгие стандарты красоты в КНДР касаются всего: типа одежды (запрещена «слишком западная» — короткие юбки, футболки и рубашки с принтами или надписями на английском, узкие джинсы); украшений и бижутерии (она по большей части запрещена, разрешены лишь неброские аксессуары); оттенка губ и ногтей (разрешаются розовые тона, но ни в коем случае не красные); длины волос — нужно стричься коротко, либо подвязывать локоны. Иначе говоря, под распущенными волосами распущенные мысли.
— В Северной Корее запрещено пользоваться красной помадой. Этот цвет символизирует капитализм, и поэтому он вне закона, — рассказала Кан.
За нарушение хотя бы одного из утвержденных пунктов молодых девушек штрафуют, подвергают публичным унижениям или каторжному труду — тяжесть наказания зависит от региона, в котором поймали красивую преступницу, или же от работников «гючалдэ» — полиции моды. Патрульные подразделения полицейских, следящих за обликом северокорейцев, располагаются на главных улицах через каждые десять метров, и поэтому тем, кто осознанно придерживается «прозападного» облика, приходится перемещаться узкими подворотнями и тихими аллеями.
Но откуда же люди берут запрещенную косметику и как узнают о последних течениях в бьюти-сфере? Здесь на помощь корейцам пришли местные рынки, которые называют «джангмаданг» — на них продают все: от пищи и одежды до бытовой техники и мебели. Такие рынки появились в стране во время голода 90-х годов, они всегда привлекали контрабандистов. Существуют контрабандисты на этих рынках и по сей день, и не просто существуют, а процветают благодаря поколению местных миллениалов, полюбивших рынки за возможность достать на них то, чего больше нигде нет: заграничную косметику и одежду. Именно поэтому миллениалов в КНДР называют джангмаданцами.
Однако сами красивые вещи и разнообразная косметика не имели бы никакого смысла, если бы люди не понимали, как всем этим пользоваться и как носить. И инструкции по перевоплощению в свободного человека также предоставляет черный рынок джангмаданга: здесь можно купить бутылки с напитками, в которых спрятаны USB-накопители и SD-карты с записями южнокорейских телепередач, фильмов, мыльных опер и музыкальных клипов. Тем же методом правозащитные организации распространяют информацию, бросающую вызов действующему правительственному режиму. Своего рода это аналоговый интернет.
Достать всю запрещенку, по словам Нары Кан, довольно легко, если знать, где искать: некоторые торговцы намеренно говорят с сеульским [Сеул — столица Южной Кореи] акцентом, чтобы привлечь потенциальных покупателей. Для рядовых граждан этот говор просто кажется неместным, а вот те, кто хотя бы раз видел привозное кино, прекрасно понимают эти тайные знаки.
Флешки с запрещенным видео учат людей не только пользоваться косметикой, но и мыслить иначе. Именно под впечатлением от южнокорейского кинематографа Нара Кан задумала побег. И не прогадала: в Южной Корее она сама стала актрисой.
По словам другой перебежчицы, Джу Янг, бежавшей из КНДР в 2010 году и ставшей дизайнером ювелирных украшений, контрабандисты, найдя клиентов, приводят их к себе домой в скрытые комнаты, заполненные одеждой и косметикой. Все эти вещи в два-три раза дороже местных: за одну тушь или помаду из Южной Кореи Янг отдавала цену двухнедельного запаса риса.
Наблюдающие за тем, как выглядят и ведут себя люди в других странах, джангмаданцы раздвигают границы дозволенного в Северной Корее, экспериментируя со своей внешностью и отвоевывая у принятых стандартов все новые и новые мелочи, в конечном итоге выливающиеся во всенародный молчаливый протест. И этот бунт затрагивает не только внешний облик северокорейцев, но и их образ мысли, меняется само общество.
— Власти Северной Кореи борются с модой так называемой декадентской культуры капитализма, но существует предел для полного контроля над желаниями и потребностями граждан. Следуя веяниям южнокорейской моды, люди вырабатывают скептицизм относительно северокорейского режима. Таким образом субкультура подражательства Южной Корее сформировалась как фактор сопротивления режиму, — пояснил Донг-ван Канг, профессор университета Донг-А [Южная Корея].
И его выводы подтверждают сами перебежчики. Нара Кан утверждает, что многие из ее друзей в Северной Корее были в ярости из-за того, что не могли выглядеть так, как хотели.
— Для меня красота — это свобода. Для правительства Северной Кореи желание граждан хорошо выглядеть — это проблема. Но внутри людей начинает накапливаться гнев, заставляя их задаваться вопросом: почему я должен это делать? — сказала Нара Кан.
Считая чужие деньги Google