Томас Феннел (Тест №11)

Продолжаем разбор тестирования № 11.

Очередность заданий нарушили, поэтому завершим разбор концепции, как выстраивается красное поле.

Для этого разберем Задание № 8.

Вот Муза Граф выстраивала границы, согласно женским гендерным бонусам. Раз уж пришла к мужчине сама и вызвала обалдение того от счастья (границы распахнулись), она и шагнула подальше, приказала снять ботинки и яблок купить. Это была смелость в границ в данном контексте. Поэтому такой заход сверху героя не только не покоробил, но и взволновал сильней. Если бы Муза не понравилась герою, это было бы с ее стороны шаг за границы, даже щипцы (навязывать то, что человеку не надо - это нечто противоположное подарку, щипцы). Если бы Муза была - мужчиной, тем более никак не прошел бы номер такой. И если бы это было не начало отношений, такой гендерный бонус тоже не работал бы. В постоянных отношениях повелевает не женщина и не мужчина, а тот, у кого больше СЗ. Гендерные бонусы нейтрализуются динамикой поля.

Задание № 8 по очередности находилось перед № 9-ым и описывало похожий гендерный бонус, но для мужской стороны.

Задание 3, которое вчера разбирали, про Жюльена - тоже этого касалось в немалой мере (хотя главное там - другое), и после того как мы разберем ситуацию Томаса, мы все три задания попытаемся объединить в единую систему, чтобы увидеть, как гендерные правила рисуют границы территории.

Ни один гендер не имеет преимуществ в любовной игре больше или меньше, вы должны это запомнить, если хотите в этом разобраться.

Одинаково! Живой системой сбалансирована, иначе погибает.

Это разные преимущества, дающие равный вес. И если на вас корона равенства, вы все время тянетесь к чужим преимуществам, а свои не используете. И проигрываете конкурентам своего пола, которые действуют в границах.

Итак. Задание 8.

Томас Феннел

из романа С. Моэма «Театр»


Томас Феннел – юноша, которому, как кажется, совершенно случайно посчастливилось стать любовником известной актрисы. На руку ему сыграли: ее кризис сорока лет, расшатавшаяся корона и плохие границы. Однако и сам Томас обладал незаурядными способностями. Удача в любви выпала ему не случайно. Все шаги Томаса в приведенном эпизоде выглядят как наглость, но все до одного были в красном поле и дали ему возможность это поле увеличить в несколько раз. Определите главное.


«Прошло несколько дней, и однажды утром, когда Джулия лежала в постели и читала новую пьесу, ей позвонили по внутреннему телефону из цокольного этажа и спросили, не поговорит ли она с мистером Феннелом. Имя ей было незнакомо, и она уже было сказала «нет», как ей пришло в голову, не тот ли это юноша из ее приключения. Любопытство побудило ее сказать, чтобы их соединили. Джулия сразу узнала его голос.

– Ты обещала позвонить, – сказал он. – Мне надоело ждать, и я звоню
сам.

– Я была ужасно занята все это время.

– Когда я тебя увижу?

– Когда у меня будет свободная минутка.

– Как насчет сегодня?

– У меня дневной спектакль.

– Приходи после него выпить чаю.

Она улыбнулась. («Нет, малыш, второй раз ты меня на ту же удочку не поймаешь».)

– Не получится, – сказала она. – Я всегда остаюсь в театре, отдыхаю у
себя в уборной до вечернего представления.

– А мне нельзя зайти в то время, как ты отдыхаешь?

Какую-то секунду она колебалась. Пожалуй, это будет лучше всего. При Эви, которая без конца входит в уборную, в ожидании мисс Филиппе ни о каких глупостях не может быть и речи. Удобный случай дружески – мальчик так мил! – но твердо сказать ему, что продолжения не будет. В нескольких удачно подобранных словах она объяснит ему, что это – безрассудство и он весьма ее обяжет, если вычеркнет из памяти весь этот эпизод.

– Хорошо. Приходи в полшестого, я угощу тебя чашкой чаю.

Три часа, которые она проводила у себя в уборной между дневным и вечерним спектаклями, были самым любимым временем в ее загруженном дне. Остальные члены труппы уходили из театра, оставались лишь Эви, готовая удовлетворить все ее желания, и швейцар, следивший, чтобы никто не нарушил ее покоя.

Уборная казалась Джулии каютой корабля. Весь остальной мир оставался где-то далеко-далеко, и Джулия наслаждалась своим уединением. Она словно попадала в магический круг, который делал ее еще свободней. Она дремала, читала или, улегшись на мягкий удобный диван, позволяла мыслям блуждать без определенной цели. Думала о роли, которую ей предстояло играть, и о своих прошлых ролях. Думала о своем сыне Роджере. Приятные полумечты-полувоспоминания неторопливо проходили у нее в уме, как влюбленные в зеленом лесу. Джулия любила французскую поэзию и иногда читала вслух Верлена.

Ровно в половине шестого Эви подала ей карточку. «Мистер Томас Феннел», – прочитала она.

– Проводи его сюда и принеси чай.

Джулия еще утром решила, как она будет с ним держаться. Любезно, но сухо. Проявит дружеский интерес к его работе, спросит насчет экзамена. Затем расскажет о Роджере. Роджеру было семнадцать, через год он поступит в Кембридж. Она постарается исподволь внушить юноше, что по своему возрасту годится ему в матери. Она будет вести себя так, словно между ними никогда ничего не было, и он уйдет, чтобы никогда больше ее не видеть, иначе как при свете рампы, почти поверив, что все это было плодом его фантазии.

Но когда Джулия взглянула на него, такого хрупкого, с чахоточным румянцем и голубыми глазами, такого юного и прелестного, сердце ее пронзила внезапная боль. Эви вышла и закрыла дверь. Джулия лежала на диване; она протянула ему руку с милостивой улыбкой мадам Рекамье, но он кинулся рядом с ней на колени и страстно приник к ее губам. Джулия ничего не могла с собой поделать, она обвила его шею руками и так же страстно вернула ему поцелуй.

(«Господи, где мои благие намерения? Неужели я в него влюбилась?»)

– Сядь, ради бога. Эви сейчас принесет чай.

– Скажи, чтобы она нам не мешала.

– Что ты имеешь в виду?

Но что он имел в виду, было более чем очевидно. Сердце ее учащенно
забилось.

– Это смешно. Я не могу. Может зайти Майкл.

– Я тебя хочу.

– И что подумает Эви? Просто идиотизм так рисковать. Нет, нет, нет.

В дверь постучали, вошла Эви с чаем. Джулия велела ей придвинуть столик к дивану и поставить кресло для молодого человека с другой стороны. Она задерживала Эви ненужным разговором и чувствовала на себе его взгляд. Его глаза быстро следовали за ее жестами, следили за выражением ее лица, она избегала их, но все равно ощущала нетерпение, горящее в них, и пыл его желания. Джулия была взволнована. Ей казалось, что голос ее звучит неестественно. («Какого черта! Что это со мной? Я еле дышу!»)

Когда Эви подошла к дверям, юноша сделал движение, которое было так безотчетно, что Джулия уловила его не столько зрением, сколько чувствами, и, не удержавшись, взглянула на него. Его лицо совсем побелело.

– О Эви, – сказала Джулия, – этот джентльмен хочет поговорить со мной о пьесе. Последи, чтобы нам не мешали. Я позвоню, когда ты мне понадобишься.

– Хорошо, мисс.

Эви вышла и закрыла за собой дверь.

(«Я просто дура. Последняя дура».)

Но он уже отодвинул столик и стоял возле нее на коленях, она уже была в его объятиях».




- Он выждал несколько дней после их первого секса
- Он был очень настойчив, требуя встречу
- Он не дал ей возможность при встрече начать разговор
- Он настаивал на приватности
- Он требовал повторения случившегося
- Он вел себя очень пылко

Главный шаг Томаса, который выглядел как наглость, но был в красном поле и дал ему наибольшее преимущество, это:

- Он требовал повторения случившегся

Давайте посмотрим, понимаете ли вы сейчас, после разбора Музы и Жюльена, почему?

Почему это было целиком в красном поле. Это было смело, но скромно. Этому шагу аплодировали бы три хариты.

Объясните, почему?

А потом я обобщу все три ситуации.