Во время одной из пресс-конференций в 1958 году генерал Шарль де Голль заявил: «Я не принадлежу никому и принадлежу всем». Основатель пятой по счету республики в истории Франции, «человек 18 июня 1940 года», автор решительного обращения к согражданам оккупированной родины («Франция не побеждена. Я призываю всех французских солдат последовать за мной»), глава движения Сопротивления, на вид суровый и сдержанный, стал ключевой фигурой современной истории своей страны, определявшей ее ход в течение 30 лет. Но мало кому известно, что генерал-освободитель, жесткий политик был трепетным, счастливым и страдающим отцом маленькой Анны — девочки с синдромом Дауна, и его любовь к ней изменила отношение французского государства к людям, имеющим ментальные нарушения.
Малышка, которая завоевала де Голля
Когда 1 января 1928 года в семье Шарля и Ивонны де Голлей родилась Анна, их старшему сыну Филиппу было 6 лет, дочери Элизабет — 4 года. Новорожденная появилась на свет в немецком городе Трире, где в то время проходил службу будущий генерал, и сразу вызвала обеспокоенность персонала. Эти опасения вскоре подтвердил профессор Леви-Солал, поставив малышке диагноз «синдром Дауна». Родители, с нетерпением и радостью ожидавшие рождения третьего ребенка, были потрясены, услышав, что лечение бесполезно и девочка никогда не сможет произнести даже трех слов, не сможет есть без помощи, из-за крайне слабого зрения не сможет сама сойти и подняться по лестнице, избежать любой опасности, будь то огонь, вода, препятствие на пути. Она то билась в конвульсиях, то успокаивалась и делала резкие движения ручками и ножками. О том, как переживал эти события Шарль де Голль, известно из его писем. Одно из первых, написанное матери в январе 1928 года, скорее крик, обращенный к небесной справедливости. И в то же время глубокое потрясение этих первых месяцев стало поворотной точкой и неожиданно изменило де Голля.
«Племянники и племянницы впервые видели умиление дядюшки Шарля, когда он брал малышку на колени, а она щипала и царапала его щеки, оставляя на них красные отметины. Он же, бесконечно терпеливо, так, как он никогда не вел себя ни со старшим сыном Филиппом, ни со средней Элизабет, напевал ей то ли детскую песенку, то ли военный марш», — пишет об этом времени исследовательница истории семьи де Голлей Кристин Клэр.
Биограф продолжает: «Так в 38 лет майор де Голль был ранен в самое сердце. С рождением больной девочки его невероятная вера в свою счастливую звезду пошатнулась. Почему? Как? Кто виноват в случившемся? Носит ли он в себе скрытый изъян? Если бы дело ограничилось физической немощью! Но разум, разум, который он ценит превыше всего! Почему Бог послал ему это испытание? В наказание? За что? Возможно, чтобы проверить? Он не знал, что человек может так страдать, и не подозревал, какая нежность заключена в нем. Как только он слышал крик Анны, сразу откладывал дела, о чем бы ни шла речь, спешил к ней, брал на руки… укачивал и напевал: на рубеже сорокалетия Шарль де Голль стал другим человеком».
Позднее сын де Голля Филипп в своих воспоминаниях об отце признает: «Генерал всегда отказывался открывать перед публикой тайну своей личной жизни. „Я не хищник в саду“, — писал он. Однако в своем поместье и убежище Буассери в деревушке Коломбэ-лэ-дё-Эглиз он был другим: сквозь кажущуюся холодность, ослепленность порядком, соблюдением принципов и правил, проступают черты человека, отзывчивого к искренности, переполненного любовью к родным, умеющего ярко съязвить. Мы видим одновременно мужа, отца, дедушку — очень сердечного, нежного, внимательного, человечного и предупредительного по отношению к своей жене, детям и внукам». Биографы задаются вопросом: мог ли Шарль де Голль стать таким человеком без помощи Анны и такой мучительно короткой истории отношений с ней?
С самого дня своего рождения Анна оставалась с родными, вопрос о том, чтобы поместить ее в специализированное учреждение, даже не рассматривался, хотя семья кочевала по отдаленным гарнизонам за пределами Франции вслед за продолжавшим военную карьеру де Голлем. Отныне во всех своих многочисленных переездах родители должны были всегда учитывать непростое состояние ослабленной, часто болеющей девочки и ее потребности. Заботиться об Анне Ивонне де Голль помогала тщательно отобранная квалифицированная гувернантка. Отец был неизменно глубоко привязан к девочке, необыкновенно сердечен и терпелив с ней.
В своих мемуарах он писал: «Этот ребенок был еще и милостью для меня, она помогала мне быть выше людских срывов, смотреть на них другими глазами».
В январе 1948 года Анне, которой только что исполнился 21 год, стало сильно нездоровиться: грипп сменился бронхитом, притом что ее сердце всегда было слабым. Родители забеспокоились больше обычного: наступал тот самый двадцатилетний рубеж, который считался пределом возможного для людей с таким диагнозом. 6 февраля состояние девушки ухудшилось и Анны не стало. Уход дочери стал сильным ударом для Шарля де Голля. Биограф Кристин Клэр пишет: «Позже он сказал племяннице, что ему будет куда труднее пережить разлуку с „малышкой Анной“, чем с Филиппом и Элизабет, если бы их не стало в этом же возрасте».
Погребальная церемония была скромной. Даже друзей чета де Голлей попросила не беспокоиться, а против назойливых визитеров был выставлен кордон. Генерал признался другу: «Она была пленницей. В этой девочке было что-то особенное и привлекающее, и я всегда думал, что, если бы она не была… такой, какой была, она стала бы кем-то выдающимся». Простившись с дочерью, де Голль, человек глубоко верующий, сказал: «Теперь она стала такой, как все».
Уход Анны не прервал ее глубокой связи с отцом. Когда 22 августа 1962 года в местечке Пети-Кламар машина генерала была обстреляна, пулю, по его собственным словам, остановила рамка фотографии дочери, которую он всегда носил с собой в портфеле. Позже одна из внучек генерала была названа в честь Анны и со временем возглавила фонд, учрежденный родителями в память о ней. И наконец, в 1970 году де Голль, согласно его просьбе, был похоронен рядом с дочерью на кладбище в Коломбэ-лэ-дё-Эглиз.
В память об Анне
Уход дочери не только добавил новую главу в личную историю семьи, но и стал толчком к переменам в масштабе страны. Через несколько лет после ее смерти супруги купили поместье Вэркёр в долине реки Шеврёз недалеко от Парижа, обустроили его и открыли пансион, жизнь в котором и по сей день устроена по правилам общины. По словам Ивонны де Голль, он предназначался «для молодых девушек с ограниченными возможностями, не поддающимися коррекции, но трудоспособных,.. оставшихся без поддержки и помощи… в основном из семей, пострадавших в ходе войны…». Это событие имело свою предысторию: в 1945 году Ивонна и Шарль де Голль основали Фонд Анны де Голль (Fondation Anne de Gaulle) для помощи людям, имеющим ментальные нарушения. Фонд существовал на их собственные средства и пожертвования других доноров. Он был признан государством, иначе говоря зарегистрирован, 30 марта 1945 года решением Временного правительства Французской Республики, которое возглавлял де Голль. Ивонна де Голль руководила административным советом фонда вплоть до своей смерти в 1979 году. На этом посту ее сменила старшая дочь и старшая сестра Анны — Элизабет. В обращении нынешнего его президента Этьенн Вендру говорится: «Генерал и мадам де Голль, которые столкнулись с немалыми трудностями, связанными с тем, как организовать и наладить жизнь ребенка, имеющего серьезные ментальные нарушения, с рождением в их семье младшей дочери Анны, хотели внести свой вклад в обеспечение необходимым вниманием и поддержкой… самых уязвимых из нас… Чуткое и внимательное отношение к нуждам и запросам обитателей общины Вэркёр Ивонна де Голль, которая была президентом Фонда на протяжении 40 лет, передала нам, и сегодня эти принципы стали основой продолжения нашего дела».
С 1946 по 1969 год казначеем фонда являлся Жорж Помпиду, будущий президент Франции и соратник Шарля де Голля по политической партии. Заняв пост главы государства, он стал инициатором принятия первых законодательных актов в защиту и поддержку людей, имеющих ментальные нарушения.
Созданный по частной инициативе семьи людей глубоко верующих, Фонд Анны де Голль стал новацией и примером поиска новых форм организации проживания людей, нуждающихся в особой заботе и защите, в противовес специализированным психиатрическим приютам. Сегодня отделения фонда работают во многих странах мира.
Муха и танчики