Типичный для Анд сюжет — что в Боливии, что в Перу: пожилая женщина пасет стадо альпака и, чтобы не терять время, прямо на ходу прядет нить из шерсти этого животного. Лама и альпака одевают местное население, часть изделий из шерсти уходит на продажу в другие регионы.
В открытые окна микроавтобуса дует пьянящий горный ветер. От недостатка кислорода покалывает в кончиках пальцев. Заканчивая долгий путь по серпантину Анд, мы въезжаем в деревню с высокой белой церковью на главной площади. Глинобитные дома соединены друг с другом: за стенами прячутся внутренние дворы.
Сегодня в Тарабуко в 7 утра уже столпотворение. Разодетые в красно-черно-белые наряды жители провинции Ямпараес выстраиваются в колонны на окраине деревни и по команде выдвигаются сюда, к главной площади. Одежда танцующих расшита узорами, в которых дикие животные — кондор, лис, змея, лама — соседствуют с завезенными в Америку лошадьми, а колоски местных злаков — с вооруженными испанскими солдатами. Под монотонные звуки бубенчиков и традиционных флейт стартует главное событие года — фестиваль Пух-яй.
На площади, где разворачивается представление, стоит монумент из раскрашенного гипса. Четырехметровый индеец кажется гигантской копией танцующих: причудливый шлем, традиционное пончо, характерные черты лица. Только он не танцует: попирая ногой тело убитого испанского солдата, в руке он держит сердце, только что вырванное из груди врага. Лицо индейца обезображено гримасой ярости, а рот — перепачкан кровью.
Вокруг статуи царит оживление. Боливийские чолиты — женщины в шляпах-котелках, блузках, многослойных юбках (нижняя — кружевная), одежде, доставшейся в наследие от колонизаторов, — карабкаются через ограду и, повторяя позу индейца, фотографируются на память. Маленькая старушка, улыбаясь, топчет гипсовое туловище. А рядом мужчины поднимают стаканы с чичей — маисовой брагой — за фестиваль Пух-яй. Древний праздник урожая за последние 200 лет превратился в триумф коренного населения, ямпара, добившегося независимости и спокойствия на своей земле.
Несмотря на устрашающий сюжет, скульптурная композиция в центре Тарабуко пользуется неизменной популярностью среди местных жителей и редких туристов. Автор монумента Николас Гастелу Патико утверждает, что рассказ о том, как ямпара съели сердца испанских карателей, — не легенда, а реальный эпизод истории национально-освободительного движения коренных народов Боливии.
Интенсивная геологическая активность на плато Альтиплано щедро наделила Боливию благородными металлами. Серебро «богатой горы» Серро-Рико в городе Потоси в трех часах езды от Тарабуко помогало финансировать испанскую корону на протяжении почти трех веков — с 1545-го по 1825 год, когда Боливия провозгласила независимость. Во второй половине XVI века здесь добывалось 60 процентов всего мирового серебра! Ямпара на шахтах были превращены в рабов. По оценке историка Джорджа Кюблера, только между 1628 и 1754 годами местное население, работая на рудниках Потоси, сократилось на две трети. Людские потери исчислялись миллионами.
Ямпара все еще кидаются картошкой в сторону фотографов и ругают назойливых туристов: в нас и поныне видят потомков тех гринго, которые принесли сюда большую беду. Шесть лет назад, в свой первый приезд в Тарабуко, я отчетливо ощущала почти враждебное недоверие к человеку из другого мира. Мне удалось познакомиться лишь с одним из ямпара — 70-летним кузнецом Мартином Мальдесом. В этих краях кузнец — очень важный человек, от его работы зависит жизнь общины.
В один из своих последних приездов я пробыла у него в мастерской чуть дольше. Обычно молчаливый, Мартин разговорился. Коренной тарабукиец, он занимается своим ремеслом с 12 лет, окончив пять классов местной школы. «Пока жив, буду делать то, чему научился на кузнице, — серпы, лопаты, разные инструменты, — рассуждал старый мастер. — Но жизнь меняется; люди уезжают из родных деревень в города, все меньше занимаются сельским хозяйством. Работы сегодня уже не так много… ».
Одежда танцоров на празднике Пух-яй расшита рядами узоров, где традиционные мотивы — кондор, лис, змея, лама, злаки — соседствуют с фигурами лошадей и испанских солдат с винтовками.
- Мартин Мальдес вырос в бедной семье, и родители не имели возможности дать ему образование. Стать кузнецом он решил сам, по примеру двоюродного брата, который преподал ему первые уроки мастерства. С тех пор прошло шесть десятков лет, а ремесло его все еще востребовано, хотя механизация сельского хозяйство сильно сократила ассортимент традиционной продукции Мартина — в первую очередь плугов.
На высоте 3300 метров еще можно выращивать картофель, киноа и овощи. Выше раскинулось безлюдное Альтиплано — холодные пустыни, солончаки, да пики вулканов, упирающиеся в небо. Перуанский литератор Инка Гарсиласо де ла Вега в начале XVII века описывал Альтиплано как «очень холодную» землю: «…Она не населена жителями, однако из-за множества пастбищ на ней обитает бесчисленное множество дикого и домашнего скота, и есть там множество источников такой горячей воды, что невозможно даже на миг удержать в них руку… ».
На высотах свыше 4 тысяч метров в расцвечивающих пустыню разноцветных лагунах с минеральной водой кормятся мириады розовых фламинго, андских гусей и чаек. На берегах лагун птиц поджидают андские лисы. Эти родственницы нашей рыжей лисицы любят полакомиться и яйцами дарвинова нанду, птицы, способной жить на высотах до 4,5 тысячи метров. Похожие на страуса нанду обороняются — отгоняют хищников. В каньонах и ущельях раскинулись настоящие оазисы жизни — экосистема горных болот, бофедалес. Родниковая пресная вода собирается и удерживается типичной для болот подушкообразной растительностью. Здесь, на жестких чавкающих кочках, пасутся стада лам и альпак, одомашненных индейцами 6 тысяч лет назад. В крошечных ручейках и протоках снуют серебристые рыбки.
Каньон рядом с крохотной деревней Китена Чико. Речушка на дне каньона петляет среди типичных для Альтиплано горных болот — бофедалес. На заднем плане — вулкан Утурунку.
Ямпара живут в этом регионе как минимум с V века. Объединяясь в родственные общины, алью, они совместно возделывали землю, а урожай делили между семьями. Документы из национального архива Боливии и археологические раскопки свидетельствуют, что культура ямпара достигла расцвета между XI и XV веками: к этому периоду относятся керамические и текстильные изделия, украшенные антропоморфными и зооморфными узорами.
Изолировано ямпара жили до второй половины XV века, когда они добровольно присоединились к империи инков, образовав ее южный форпост. В надежде обрести защиту от враждебных восточных соседей, чиригуано, большинство ямпара перешло в инкскую армию.
Название фестиваля Пух-яй с языка кечуа (а именно на нем говорят ямпара) переводится как «игра ветра со злаками в полях». Каждый год в третье воскресенье марта мужчины исполняют ритуал, посвященный обновлению жизни и изобилию, вызванному дождями.
На поле за деревней жители Тарабуко возводят пукару — башню, посвященную Матери Земле — богине плодородия и изобилия Пачамаме. Башня увешана фруктами, овощами, хлебом, консервами, банками с пивом и газировкой. На верхушку водружают огромную коровью тушу, снизу пукару подпирают тыквы и арбузы. Вокруг этой конструкции и происходит ритуал.
Пух-яй — древний способ общения с природой. Ямпара верят, что ненастья и засухи приходят от неправильного использования природных ресурсов.
Начало сезона дождей на самом большом в мире солончаке — Уюни. Скоро его поверхность покроется тонким слоем воды, и он превратится в величайшее естественное «зеркало» на планете.
Деревянные сандалии ухута на высокой платформе отделяют танцующих от нижнего мира демонов — супай. Украшенный колокольчиками широкий кожаный ремень и шпоры с зубчатыми пластинками создают ритм танца (звонкие шпоры, как и шляпу-котелок, индейцы позаимствовали у своих давних врагов — испанцев).
В Тарабуко в этот день приезжают люди из других регионов страны. Девушки-чолиты с севера, из Кочабамбы, отплясывают чечетку и театрально хлещут плеткой танцоров-мужчин, чтобы те двигались живее, а индейцы из долины Амазонки в костюмах леопардовой раскраски, отделанных перьями попугаев, исполняют свой традиционный танец с подпрыгиваниями. На празднике присутствуют высшие чиновники страны. Даже президент Эво Моралес танцевал здесь в традиционном наряде тарабукийца: он уроженец земель ямпара.
Первые европейцы побывали в Тарабуко в 1527 году: это был искатель Эльдорадо португалец Алежу Гарсия со своей свитой. Всего через два десятка лет земли ямпара вошли в состав испанского вице-королевства Верхнее Перу.
В начале XIX века через Тарабуко неоднократно проходили карательные экспедиции испанских батальонов: в стране разгоралось национально-освободительное движение. Озлобленные солдаты грабили и жгли дома, вымещая всю злость на жителях деревни, насиловали женщин. Когда жертвой насилия стала дочь одного из вождей, ямпара пообещали отомстить за честь своих женщин и всего народа, решившись на восстание.
В конце февраля 1816 года в регион прибыл очередной испанский батальон из 800 человек. Столкнувшись с баррикадами и засадами в каждой деревне, командовавший батальоном подполковник приказал жестоко наказать мятежников. 12 марта 1816 года в ущелье Умбате солдаты столкнулись с 2500 повстанцами из деревень Сопачуй и Тарабуко.
Крестьяне проявили изобретательность: нарядили кактусы в традиционные пончо тарабукийцев, чтобы те приняли на себя часть пуль. А затем с возвышенности стали осыпать испанцев градом из крупных камней и набросились на неприятеля, перебив испанцев копьями и палками. Предание гласит, что, ослепленные яростью, ямпара вскрыли грудные клетки поверженных врагов, вырвали сердца и съели их.
В живых оставили лишь 14-летнего барабанщика. Мальчику приказали разнести весть по округе и во всех подробностях рассказать о случившемся.
«После тех событий тарабукийцы получили прозвище синкумикус — рассказывает Николас Гастелу Патико, консультант министерства культуры Боливии. — На языке кечуа это слово означает «пожиратели сердец». Но ямпара — не людоеды. Это случилось лишь однажды, когда народ до такого довело отчаяние».
В память о событиях 12 марта 1816 года в 2006-м Николас создал тот самый монумент, у которого так охотно фотографируются индейцы. В роли модели выступил один из местных жителей.
Затерявшись на восточных склонах Анд, ямпара сохраняют традиционный уклад жизни. С моим проводником, коренным жителем юга Боливии талантливым автомехаником Вильямом мы едем к южным рубежам Боливии. Наша цель — достичь деревни Сьенега, которая находится в 600 километрах к юго-западу от Тарабуко. Там ямпара живут на максимальном удалении от цивилизации. Одни хозяйства настолько недоброжелательно настроены к европейцам, что Вильяму приходилось представлять меня своей невестой, — а из других, напротив, мы уезжали с тазом ароматной кукурузы и свежим козьим сыром.
Все взрослые жители отдаленной деревни Рио-Секо выбрались на скалистый склон, чтобы выкопать на нем огромные буквы — название деревни. В Южной Америке это распространенная форма ландшафтного дизайна.
Мы достигли цели через два дня. В золотых лучах закатного солнца все шестеро взрослых жителей деревни вышли поприветствовать нежданных гостей. В Сьенеге всего десяток глинобитных дворов. Есть новое здание начальной школы и «концертный зал» — общественный дом с одной темной комнатой, где хранятся спортивные маты и генератор. Эту комнату нам и отвели.
На совместный русско-боливийский ужин пришли все мужчины. Дон Сиксто, глава поселения, пробуя привезенную нами гречку, вынес вердикт: «Российская киноа! Очень вкусно! ».
Утром мы с Беатрис, женой дона Сиксто, моем посуду в тазах во дворе их скромного дома. Услышав мой голос, на улицу высыпают соседские дети и замирают в изумлении, боятся шелохнуться. Преодолевая смущение, одна из девочек решается на вопрос: «Что ты сделала со своими волосами? Почему они такие светлые?! » Здесь никогда не встречали иностранцев. В Сьенеге все дети не старше восьми лет: школьников отправляют жить и учиться в пансионе в ближайшую деревню, где есть учитель испанского. Их родители тоже уезжают в города — на заработки. В деревне поэтому остаются только малыши и старики. Сиксто и Беатрис около сорока — и это, скорее, исключение.
«Как вы здесь живете? » — спрашиваю я Беатрис.
«Счастливо! — отвечает она. — У нас растет пшеница, картофель, кукуруза, яблоки налились красные, есть пара курочек, ослы и козы. Вот вам подарок… ». Беатрис с улыбкой протягивает мне большой таз парящей ароматной белой кукурузы.
Вкусный полезный завтрак без сахара