Красота, компрессор, компенсация

Как мы с вами уже разбирали на основе недюжинных познаний мировой литературы, всё сущее стремится обрести форму и как можно быстрее достигнуть высшего её состояния – красоты. А вот что делать дальше этой самой красоте, когда она посмотрит вокруг и подумает, мать твою, куда я попала, да тут же сплошные опасности, как ни плюнь! Да как это нет? Да вот же - просто гроздьями: природные катаклизмы, агрессивная среда обитания, хищники, охотники, учёные и трюмные матросы из Киргизии, - и это лишь малый перечень поджидающих красоту опасностей в нашем мире. И что делать этой самой красоте, ежели она хочет выжить, а не просто мелькнуть шальной звездой на горизонте? Мировая литература как-то стыдливо замалчивает этот вопрос, но мы-то с вами знаем, что надо делать – защищаться. И красота, конечно, не опускает лапки в беспомощном пессимизме, а берётся за дело, засучив рукава. Маскировочная окраска, устрашающий вид, угрожающие формы, броня… и вот уже почти от всего защищены изящные создания – почти от всего, кроме учёных и трюмных матросов.

- Слушай, - продолжил он, когда все разошлись, - а ты не в курсе отчего интендант вьётся вокруг меня с трагическим лицом и сыплет мне на следы театральные вздохи?

- А почему Вы думаете, что я в курсе?

- Потому, что я у помощника спросил, у старпома спросил, следующий на очереди комдив три у меня. Логика это называется.

- Надо же, прямо как в кино про Шерлока Холмса попал. Ну да, знаю. Наверняка даже.

- Докладывай.

- В общем, продукты у него в правой провизионке вот-вот испортятся, а Вам жаловаться напрямую не хочет, чтоб я на него не обиделся, вот и устраивает представление в надежде на Вашу чуткость.

- Надо же, какой я чуткий! Вроде мелочь, а приятно! Ну иди! А, нет! Постой! Я же не разобрался ещё, тьфу ты, совсем размякну скоро! Давай, докладывай дальше.

- Холодилка сломалась, тащ командир, чиним изо всех сил!

- Так вы вручную её, чтоб продукты не портились, а как продукты доедим, так и чините потом, а пока – вручную, ну потерпите же?

- В смысле? Я не совсем сейчас понял.

- Ну там же автоматика сломалась? Я же всё время…вы же тут жужжите постоянно, так я нахватался уже, по верхам, сам скоро во всём этом разбираться начну, хотя на чорта оно мне?

- А, так нет, мы уж давно вручную, автоматика там …эээ…ну лет семь уже как не работает, сейчас компрессор полетел, а ЗиПа на него нет на борту, дали заявку в дивизию, но это же когда их дождешься, сами понимаете.

- Понимаю, да. Слушай, ну а договориться там, с другого борта…того?

- Тащ командир, ну так это же…

- Я знаю, что это - это, ну так что, не сможешь, что ли?

- Конечно смогу. Да я вообще не об этом, я в том смысле, что валюта нужна. Компенсация, как бы, морального вреда.

- А, вот ты про что! Я уж подумал воровать стесняешься! Будет тебе валюта, я старпому дам указания! Занимайся!

- Ну сейчас, как Вы уйдёте, так я и займусь сразу.

-…?

- Типа Вы не в курсе, если что, а так свидетелем же пойдёте, я же не могу командира своего подставлять, а следствию врать потом и не понятно ещё – смогу или нет.

- Доложишь потом. Штирлиц.

- Есть!

«Так, - подумал Миша, когда остался в центральном почти один (дежурный по кораблю был из штурманов: в терминологии неизбежно запутается и ничего потом не вспомнит, а трюмный на «Молибдене» из своих и всё равно пойдёт в подельники), - ну, по традиции, начнём с двести второй!»

Алло! – ответила двести вторая незнакомым (а значит кто-то из молодых) голосом.

- Алло? Что за разгул демократии с признаками анархического бунта на недавно боевом корабле, я не понял? Представляться не учили?

- Прошу прощения! Помощник дежурного по кораблю, мичман Такойто!

- То-то же. Комдив-три на борту?

- Так точно!

- К телефону.

- Есть!

- Ох, не дадут очей сомкнуть самому опытному командиру дивизиона в дивизии…

- Андрей, это я, Миша, не запрягайся!

- А, Миша! Ну здорово, Миша, что надо?

- А чего сразу что надо-то? Может я так позвонил, как дела твои узнать?

- Ага, может и так. Нормально мои дела, вчера в отдел кадров ходил и проверял - подшиваются. Ну так что?

- Компрессор ухэпэшный есть?

- Есть.

- Дашь?

- Дам.

- Ну так это…я пришлю бойцов?

-Ну так присылай.

- Подожди(Миша заподозрил неладное). А рабочий компрессор? Есть?

- Не, рабочего нет. Только два мёртвых.

- Так… а чего ты?

- А чего я? Какой вопрос – такой и ответ. Ты же про рабочие не спрашивал.

- Ну ладно, отбой тогда!

- Быстро же у тебя интерес к моим делам пропал!

- Сначала дело, амиго! Развлечения – потом!

- Алло, Петрович? Это Миша! Ваш этот, на котором всё держится, на борту?

- Тут, да, позвать?

- Михуил? За что мне судьба дарит удовольствие Вас слышать?

- Толик, слушай, у тебя компрессоры ухэпэшные есть же?

- Есть.

- А рабочие?

- Один.

- Мне нужен. Срочно!

- Ну братан, нужен, значит нужен, ёпта! Три.

- Уася, да ты опух там, штоле, три?

- Да чего сразу? Это же компрессор целый, а не гайка!

- Значит так, слушай сюда: один ты мне должен, так?

- Я думал ты забыл!

- Нет.

- А мог бы!

- Но нет. Дальше. Мы с тобой друзья? Друзья. Поэтому – ещё минус один.

- Да ты меня в минуса сейчас загонишь!

- Да не, хотя мог бы.

- Один?

- Целый.

- Сука, шкуру с меня живьём снимаешь!

- Ну так договорились, или мне на семнадцатую звонить?

- Ладно – идите, кровопийцы! Когда придёте?

- Ну час – два, соберу нукеров своих и придём.

- Жду!

- Говорил командир, да, - старпом от бумаг даже головы не поднял, - сколько надо?

- Э…два!

- Два? Ничосе! – старпом даже ручку бросил, - два литра шила? За сраный компрессор вот такусенького размера?

- Вы, можно подумать, знаете какусенького он размера!

- Догадываюсь – не первый раз замужем. Но два! По мне, так многовато!

- Вообще три сначала было! Это я литр сторговал, потому, что они мне должны! Так что два! А! Нет же: выходит два и литр Вы мне теперь должны будете!

Старпом аж головой потряс от такой наглости:

- А с чего, неловко даже спрашивать, мы так обнаглели?

- А с того, что ухэпэшка стоит, продукты портятся, а компрессор сам себя на тринадцатой не открутит, сюда сам себя не принесёт, а потом тут сломанный не открутит и на тринадцатую не поставит.

- И?

- И продукты испортятся?

- И?

- Ну и …вот.

- То есть ты меня сейчас шантажируешь тем, что мне тебе придётся взыскание выписывать? Так что ли?

- Ну и ладно. Мало ли, я подумал, Вы сильно заняты и проскочит.

- Давай тару. Пронесун. Два, так уж и быть.

Трюмные матросы, во главе со сверхсрочником Пашей, уже толкались в «Приливе» и дружно курили.

- Да когда же вы накуритесь уже, а? - Миша сам не курил и, сколько ему не предлагали, учиться отказывался, - Паша, инструменты взяли?

- Так точно!

- Верёвку?

- Да зачем, тащ, талью ихней через погрузочный вынимем!

- Паша. Я же сказал взять с собой верёвку и какая тебе, блядь такая, разница зачем? Может я тебя повешу уже, заебал ты меня до такой степени!

- А чего я-то?

- А чего и не ты-то? Давай бери верёвку и догоняй. Остальные – за мной!

А Паша, расскажу вам, пока наши герои идут до соседнего пирса, уникальный был боец. Такое складывалось ощущение, что он уже родился уставшим от работы и лень была его обычным равновесным состоянием души. Но, при этом, а, скорее из-за этого, всю поручаемую ему работу выполнял наиболее эффективно, быстро и одной только смекалкой. Золотой, практически, был боец, хоть и распиздяй редкостный.

Третий комдив тринадцатой ждал на пирсе.

- Э, а взамен где компрессор сломленный?

- Толик, да я твой поставлю сначала, а к вечеру мы тебе свой притащим.

- Точно?

- Сочно. Пошли уже – а то мои вон за сигаретами опять тянутся, устали от перехода, тут же вон метров двести целых. Э! Отставить перекур! В трюм седьмого шагом марш

Компрессор скрутили быстро: да чего там скручивать? Даже со всей своей бронёй он представлял собой бочонок с покатыми бочками, верхом и низом, примерно по колено ростом и шириной в охват одного длиннорукого человека, но, сука, тяжёлый.

И только потащили его из трюма, как командир тринадцатой злым голосам приказал всей вахте собраться в центральном посту.

- Толик, а что-то папа у вас злой сегодня, да?

- Что-то да. Так, бойцы, сидеть в трюме и не высовываться, а мы, Миша, пошли-ка в разведку сходим.

Притаившись на трапике девятнадцатого отсека, Миша с Толиком узнали, что командир тринадцатой не просто злой, а пылает праведным гневом по поводу наплевательского отношения к вопросу сохранения социалистической собственности. Отпылав, командир потребовал категорически усилить, углубить, расширить и укрепить основную задачу крейсера отстоя, а именно, сохранность вверенной матчасти. И чтоб, блядь, ни один болт, ни одна, сука прокладка, а то приняли тут моду и церемониться он больше не собирается – если что, то детскую присказку про глаз и жопу он реализует самым непосредственным образом и это в профилактических целях, а, в качестве наказания, не дай бох, кого словит, то лучше им и вовсе не знать!

- Слушай, - прошептал Толик, - думаю погрузочный сейчас открывать не стоит.

- Абсолютно с Вами согласен, коллега! Понесём через рубочный – так меньше шума будет.

- Потом на чай ко мне, пусть там твои сами несут.

- Ну Толя…

- Ну Миша…

- Ну ладно.

Влезть в люк вдвоём с компрессором не получалось – решили поднимать сверху верёвкой.

- Паша. Что это?

- Михал Юрич, ну как. Верёвка. Вы же сами приказывали.

- Это – верёвка? Паша, у шиншиллы хуй толще, чем этот шнурок!

- Михал Юрич! Лично плёл! Она, вы не смотрите, что с виду, а так на ней весь этот пароход утащить можно!

- Паша, блядь…

- Михал Юрич…

Компрессор опутали и обвязали, но в люк, поддерживать его сажать никого не стали (техника безопасности называется), а тянули сверху втроём (больше вокруг люка не вмещалось). Миша стоял внизу, сбоку от люка и молился (блядьсукасукасукаблядьблядьблядьнупожалуйста)– компрессор вылезал из нутра рывками, бумкаясь то о трап, то о манометры, то о стенки люка и, главное, думал Миша, чтоб когда эта ебучая верёвка порвётся и компрессор жахнется на палубу, чтоб он палубу эту не пробил, потому, как ровно под люком и сидел сейчас командир и ладно ещё, что все в центральном обосрутся от звука упавшего с восьми метров на железную палубу железного компрессора весом с молодого телёнка, но убить командира, распекающего вахту за попустительство к воровству ворованным компрессором в процессе воровства…ну форменный же моветон. Но пронесло (наверняка из-за правильной молитвы) и компрессор глухо и тихонько стукнул на рыбины вокруг рубочного. Облегчение быстро вытолкало Мишу следом.

- Так! Ну-ка сигареты убрали! И бегом на корабль! Паша, головой отвечаешь! Донести аккуратно и поставить! Я сейчас рассчитаюсь и приду! И смотрите у меня!

Чай пили не долго, - так по стакану хлопнули ну и разговоров поразговаривали на пол часа, может, до серьёзных тем даже не дошли – компрессор взывал к Мише и требовал его присутствия при своей замене.

- Ну постой со мной на мосту, пока я дуну, - согласился Толик, что Мише уже и правда пора.

- Вот зачем вы курите, понять не могу? – с мостика открывался красивый вид на почти чёрную гладь воды, заснеженные сопки, кристаллически блестевшие на первом солнце, дымку мороза где-то вдали, мелкие (отсюда) фигурки верхних вахтенных в тулупах и чёткую борозду в снегу от трапа тринадцатой до соседнего пирса, - воздух-то какой, а? Прямо стаканами черпай и пей!

- Вот поэтому через фильтр и дышу – боюсь отравиться! А что у тебя с лицом, Миша?

- А эта борозда в снегу была?

- Нет, это абсолютно незнакомая мне борозда. Интересно, откуда она взялась?

- Вот ушлёпки, а? Ну ты посмотри на них, а! Ну бля…

- Ушлёпки, да. А что за ушлёпки?

- Да они компрессор на верёвке так и потащили, Толя! Ну ты подумай! Компрессор! На верёвке! По снегу! Ладно, я побежал, пока они так прямо не включили, скоты ленивые!

Затаились за контейнерами с плотиками – в тёмном «Приливе» было их почти и не видать. Командир был вначале даже довольно спокоен – видимо не мог поверить в то, что видит. А после того, как поверил, было страшновато даже за контейнерами с плотиками – дня два после этого чайки в Нерпичью не залетали и Эйч Пи Бакстер до сих пор не знает, но ему крупно повезло тогда, что на гастролях он рядом не находился. Искали бегали и комдива три, да не нашли – кто догадается целого майора искать спрятанным куда не то, что Макар, но и жена его, Марья, телят не гоняла? Решили, что в штаб ушёл: это и спасло тогда его глаз.

Миша нервничал – больше за компрессор, который сейчас даже не отряхнув толком от снега, ставят, подсоединяют и вот-вот включат и начнут бороться за живучесть, а ему придётся заново повторять всё эту операцию, но уже на семнадцатой. Едва дождавшись, пока крики командира тринадцатой утихнут за ПРК, Миша стартанул на свой корабль.

И точно – компрессор уже стоял на месте и был готов к запуску, а точнее будет сказать к неминуемой своей гибели.

- Так. – Миша потёр лоб, - я не буду спрашивать почему вы такой сложный и хрупкий с точек зрения теории электротехники и термодинамики предмет тащили по снегу волоком, я понимаю, да. Да. Но вы его просушили, хотя бы? Клеммы, патрубки почистили и освободили от влаги?
Трюмные дружно молчали и переглядывались – искали виноватого.

- Всё ясно. Хорошо, хорошо, я понял. Снять, разобрать, почистить, вот тут, тут и тут протереть шилом, просушить и потом позвать меня. Всё мне показать и ставить подключать. Вопросы?

- А этот? – и Паша пнул труп предыдущего компрессора.

- А этот, потом, после пуска нового, отнести на тринадцатую и прикрутить на место.

Утро встречало свежестью жёванной промокашки и кто бы ожидал (после вчерашнего солнца и синего неба отсюда и до Норвегии) такой чуткости погоды к мишиному настроению? Почти всю ночь не спав (пока ставили, пока запускали, пока настраивали работу) Миша был хмур, серьёзен, задумчив и готов поддаться кенопсии, как никогда раньше.



«Ну ничего, - думал Миша глядя с высоты ракетной палубы ТК-20 на жалкие остатки дивизии, тянувшиеся на подъём флага, - пройдёт. Высплюсь сейчас и пройдёт, всегда же проходит».

- Михаил! – крикнул с пирса командир, - что хмурый, как утро тридцать седьмого?

- Поспать бы, тащ командир!

- Поспать? Сон для слабых духом! Ну ладно, поспи, пока ко мне идти будешь, чего уж там!

- Что с провизией? – спросил командир, спустившегося к нему Мишу.

- Нормально. Поменяли вчера компрессор, запустили, всё …

- Вот! – поднял командир палец вверх, - вот что я называю командирским голосом!



Обзор заслоняла семнадцатая, стоявшая с другой стороны пирса, и командир поднялся на её палубу.



- Гена! – заорал он оттуда, - не рановато ли?

- Что не рановато? – заорал ему в ответ командир тринадцатой.

- Гон у тебя начался не рановато ли? Февраль же, - чернила, слёзы, а ты трубишь, как иерихонский свисток!

- Саша! Ты лучше отвернись! Сейчас здесь будет кровь и внутренние органы по всему пирсу! Боюсь травмировать твою нежную психику!

- Гена! Успокойся! Расскажи другу, что случилось! Легче станет! А другу любопытно!

- Саша! Ты не поверишь! Вчера только всех распёк за попустительство к расхищению железа! Выхожу! А! С моего корабля! Прямо пока я распекал утащили что-то!

- Наглецы! – посочувствовал командир и мельком глянул на Мишу (Миша пожал плечами, мол, а я Вам что говорил), - надо было стрелять на поражение, Гена!

- Не успел, Саша! Только борозду от моего корабля к твоему пирсу и увидел!

- Так чего вчера не орал, а до сегодня терпел?

- Я не терпел, Саша, я мало того, что орал, так и пиздюлей вчера наотвешивал! А сегодня! Прихожу на корабль! И что ты себе думаешь?

- Теряюсь в догадках!

- Вторая! Саша! Вторая! Блядь, вторая борозда от моего корабля к твоему пирсу! Ты можешь себе такое представить? А! Что? Что я не так делаю?

- Гена! Слушай, что скажу тебе! Вторая борозда – это не от тебя тащили, а тебе обратно вернули! Не рви нервы, дружище!

- Саша!

- Морской закон, Гена! Кто последний – тот и папа! А я и на твоей в море последним ходил и на своей сейчас последним остался!

- Саша! Ну как же так! Ну нужно же было! Я не знаю! Ну хотя бы! Ну хоть как то!

- Обижаешь, Гена! «Хотя бы» занесли вчера и отдали всё до капли! Ты куда побежал? Гена! Гена, заходи потом ко мне – чаю выпьем! У меня плюшки, Гена!

- А я, малыш? А как же я? – с рубки семнадцатой свешивался её командир, с интересом наблюдавшей за развитием всей этой драматической сцены.

- А ты тут при чём?

- Что значит при чём? На тринадцатой когда закончится вы к кому ходить станете? Это раз. С чьей палубы ты сейчас, Саша, ведёшь переговоры? Это два. Ну так я собираюсь?

- Ну собирайся, сирота. На десять тридцать накрываю и этого (командир кивнул в сторону тринадцатой) предупреди – ждать не будем!

- Миша, - командир, спустившись на пирс, взял Мишу под локоток, - ну надо же было осторожнее как-то, я не знаю, не так нагло.

- Тащ командир…понимаете…как бы Вам объяснить…я сам…я же…они же…им же…ну понимаете их же даже законы электричества не останавливают, понимаете? Даже то не останавливает, что это не снаряд от гаубицы, а компрессор! Компрессор это же…как бы Вам объяснить? Это же испаритель, это же конденсатор…двигатель, в конце-концов! Это же красота инженерной мысли на службе у нас, простых людей! А им лишь бы не устать! Хорошо, что не за аквариумом пошли!

- Красота, говоришь? Да у вас же, у механиков, даже электроны это не частицы, а металлические шарики; вы же, в случае чего, ими, вместо патронов стрелять должны, ну мало ли, а всё туда же – красота! Вот же сила природы, ты подумай, -всё тянет к прекрасному свои мазутные лапки, даже трюмные. Красота. Паша стадом руководил? Передай, что у него один час и сорок пять минут на сбегать в посёлок и принести мне плюшки, которыми я командарму тринадцатой компенсировать буду

- И по снегу их не волочь! – крикнул уже вслед, - В руках пусть несёт! Дежурный! Дежурный, где солнце? А кто виноват? Корней Иванович? Включить обратно!

При чём тут (возможно подумает въедливый читатель лирического склада ума, который ещё помнит начало рассказа) красота вообще? А пусть посмотрит схему компрессора, а потом, на голубом глазу, повторит этот вопрос любому механику. Или, ладно, если страшно, то пусть просто оглянется вокруг – красота, она же везде и как она может быть хоть где-то не при чём? Вот то-то и оно.