Маяковский — первый пиар-менеджер новой России

В 1921 году большевики берут курс на НЭП. Появляются тресты, синдикаты и другие виды кооперации, и государству срочно нужен рупор, чтобы продавать всё, что выпускалось на фабриках и заводах. Продавать так, чтобы «частник» не смог увести покупателя.

На сцене появляется «реклам-конструктор Маяковский — Родченко» — тандем, во многом определивший лицо советской рекламы на десятилетия и создавший последний в истории пиар-искусства «большой стиль», стиль, придуманный русскими и признанный мировой общественностью.

Фактрум разворачивает личность известного поэта в ключе первого «рекламщика» новой России.

Владимир Маяковский обладал удивительной особенностью — тонко чувствовать время, свою эпоху, определять потребности современного человека. «При НЭПе, — писал Маяковский в журнале „Товарищ Терентий“, — надо пользоваться для популяризации всеми оружиями, пользуемыми врагами, в том числе и рекламой. Ни одно, даже верное дело не движется без рекламы. Реклама должна напоминать бесконечно о каждой, даже чудесной вещи. Надо звать, надо рекламировать, чтоб калеки немедленно исцелялись и бежали покупать, торговать, смотреть!.. Думайте о рекламе!»

И Маяковский не только думал, но и действовал. Один из первых его рекламных слоганов появляется в «Красной ниве»:

Глаза разбегаются! С чего начать! Во-первых, в «Мосполиграфе» вся печать…

Во-первых, это резко отличалось по стилю от того, к чему привыкла общественность. Несколько типичных примеров из объявлений в «Известиях» того времени: «Московское коммунальное хозяйство извещает…», «Правление треста „Обновленное волокно“ объявляет…», «Уполномоченный доводит до сведения…», «Правление „Боркомбинат“ извещает». Сплошные канцеляризмы, в которых нет ни жизни, ни призыва к действию — только скука и тоска смертная. Во-вторых, у стихотворений Маяковского был свой, неповторимый стиль — чеканная и рубленая ритмика, которую он перенёс и в рекламный подход. «Надо вспомнить те годы. Это было время НЭПа, частной торговли. Не всегда потребитель легко находил дорогу к прилавку государственного магазина, случалось и так, что шустрый лавочник ловил его на полдороге бойко составленной вывеской, зазывным объявлением. А государственные учреждения мало делали для того, чтобы информировать население об ассортименте, популяризировать новинки торговли и прочее», — вспоминал Родченко, талантливый художник, фотограф, автор незабываемой графики советского плаката, работавший в тандеме с поэтом.

Маяковский решил бить «частника» его же оружием — срифмованными речёвками зазывательного характера. «К работе над советской рекламой Володя относился очень серьёзно, и поэтому был постоянным посетителем различных ярмарок и толкучек, где прилежно записывал уличные «крики». В его стихотворных рекламах периодически звучит голос уличного торговца и «зазывалы»:

„Ну и публика! Пожалела рублика…“

„Пролетарка, пролетарий, заходите в планетарий!“», — пишет в своих мемуарах Родченко. О серьёзности также можно судить и по этой цитате Маяковского из его автобиографии: «Поэтическое приложение: агитка и агитка хозяйственная — реклама. Несмотря на поэтическое улюлюканье, считаю, „нигде кроме как в Моссельпроме“ поэзией самой высокой квалификации».

Лев Кассиль, классик советского романа, говорил, что запомнил Москву того времени благодаря ярким вывескам и плакатам, которые были повсюду. Кроме бумажного и полиграфического, был ещё и аудиоформат. Рифмованные строки передавали по городским громкоговорителям: «Комфорт — и не тратя больших сумм. Запомни следующую строчку: лучшие ковры продаёт ГУМ — доступно любому, дёшево и в рассрочку». Эти чеканные фразы точно не могли никого оставить равнодушным, по крайней мере, это точно привлекало внимание.

«Вся Москва украсилась нашей продукцией. Вывески Моссельпрома. Все киоски наши. Вывески Госиздата. Черное, красное, золотое. Резинотрест, ГУМ, „Огонек“, Чаеуправление. Было сделано до 50 плакатов, до сотни вывесок, оберток, световых реклам, рекламных столбов, иллюстраций в газетах и журналах», — читаем у Родченко.

При всей своей простоте рекламная поэтика Маяковского всегда несла политический и идеологический подтексты, потому что страна начинала новую жизнь и ей нужен был новый человек, ковать которого должны были все, в том числе и реклама: «Маяковским совместно с Родченко по заказу Моссельпрома выполняются новые конфетные обёртки, рисунки и агитстроки. Намечены серии „Вожди революции“, „Индустрия“, „Красная Москва“. Сорта конфет, преимущественно потребляемые деревней. Агитационное значение этого начинания заключается не только в двустишиях, но и в вытеснении прежних „конфетных“ названий и рисунков такими, в которых чётко обозначается революционно-индустриальная тенденция Советской республики. Ибо вкус массы формируется не только, скажем, Пушкиным, но и каждым рисунком обоев…» — писали в номере «Правды» от 30 марта 1924 года.

Даже на обёртках конфет и печенья можно было читать Маяковского, где поэт своими стихотворениями укреплял имидж советской власти и работал над решением задач в рамках заданного политического курса. Например, Россия переходила на метрическую систему мер. Образовывать народ было решено в том числе и при помощи уже зарекомендовавшего себя способа: на обёртках серии конфет «Новый вес» появляются четверостишия:

«Если ты не грамотен Вешай всё на граммы, Фунт и четверть — старый хлам, Гиря есть — пять сотен грамм».

Читайте также: Последствия ревности: с кем подрался Маяковский из-за Лили Брик